Необходимые вещи [= Нужные вещи] - Стивен Кинг

— Туз Мерилл?

Улыбка мистера Гонта исчезла.

— Не перебивайте меня, Полли. Не перебивайте меня, когда я говорю. Если конечно не хотите, чтобы ваши руки взорвались болью, как взрываются канализационные трубы, наполненные отравленным газом.

Полли отпрянула, распахнув в ужасе полусонные глаза.

— Я… Простите.

— Хорошо. Ваши извинения приняты… на этот раз. А теперь слушайте. И слушайте внимательно.

9

Фрэнк Джуэтт и Брион Мак-Гинли, учитель географии и тренер по баскетболу средней школы Касл Рок, вошли в учительскую вслед за Элис Тэннер. Фрэнк рассказывал Бриону анекдот, услышанный сегодня с утра от торговца учебными пособиями, и сам хохотал от души. Анекдот повествовал о враче, который затруднялся поставить диагноз пациентке. Все сводилось к двум предположениям — СПИД или болезнь Альтцгаймера — дальше этого у него не шло.

— Так вот, муж пациентки отводит доктора в сторону, — рассказывал Фрэнк, входя в учительскую. Элис склонилась над своим столом, перебирая бумаги, и он понизил голос. Элис могла вспылить, когда дело касалось сальностей.

— Ну, дальше? — Брион уже тоже улыбался.

— А дальше муж и говорит: «Господи, доктор, неужели это все, что вы можете сделать? Разве нет способа выяснить, какой из двух болезней она действительно страдает?».

Элис взяла со стола два розовых бланка и направилась с ними в смежную комнату. Но открыв дверь, остановилась, как вкопанная, как будто наткнувшись на невидимую стену. Мужчины, занятые своими любимыми разговорами, ничего не заметили.

«Конечно, есть способ, — говорит доктор. — Заведите ее в чащу леса и оставьте там одну. Если она найдет дорогу домой и вернется — не трахайте ее».

Брион Мак-Гинли тупо смотрел на своего шефа несколько секунд, а затем разразился громовым хохотом. Директор Джуэтт с удовольствием вторил ему. Они так веселились, что не услышали, когда Элис впервые позвала Фрэнка. Но второй оклик был услышан сразу — это был уже не крик, а истерический визг. Фрэнк подбежал к ней.

— Элис! В чем…

Но тут он увидел, в чем дело, и душу его сковал ледяной ужас. Слова застыли на губах. Он даже почувствовал, как подтянулись и сморщились яички, как будто хотели вернуться туда, откуда появились. Журналы.

Сохранявшиеся в глубокой тайне журналы из нижнего ящика. Они были разбросаны по всей комнате, словно конфетти в страшном сне: мальчики в школьной форме и без нее, мальчики на сеновале, мальчики в соломенных шляпах, мальчики верхом на пони.

— Бог мой, что это? — послышался слева от Фрэнка голос, в котором прозвучал ужас, смешанный с восхищением. Он повернул голову и увидел Бриона Мак-Гинли — рот раскрыт, глаза округлились, чуть не вываливались из орбит.

«Это безобразная выходка, — хотел сказать Фрэнк. — Идиотская выходка, вот и все. Эти журналы не мои. Только взгляни на меня и поймешь, что ко мне это не может иметь никакого отношения. К человеку моего… моего…». Моего чего?

Он не знал, чего именно, да теперь это и не имело значения, так как Фрэнк все равно потерял дар речи. Полностью.

Три человека стояли у входа в кабинет директора средней школы Касл Рок и молчали. Журнал, лежавший на краю кресла для посетителей, шевелил страницами в ответ на потоки знойного воздуха, влетавшего в раскрытое окно. Покачавшись некоторое время, он упал на пол и предоставил желающим возможность прочитать название: «Сладкие мальчики».

«Провокация! Да, так и скажу им — это провокация. Но поверят ли? Предположим, подстроили взлом ящика. Поверят?».

— Миссис Тэннер? — послышался девичий голосок у них за спиной.

Как по команде все трое — Джуэтт, Тэннер и Мак-Гинли — испуганно оглянулись. Две девочки в форме восьмиклассниц — красный низ, белый верх — стояли в дверях. Элис Тэннер и Брион Мак-Гинли тут же встали плечом к плечу, чтобы загородить кабинет директора (сам Фрэнк Джуэтт, казалось, окаменел и не сдвинулся с места), но было уже поздно. Глаза восьмиклассниц широко распахнулись. Одна из них — Дарлин Викери зажала ладонями свой пухлый розовый ротик и в ужасе смотрела на Фрэнка.

«Вот так, — думал он, — завтра днем все ученики будут в курсе, а к вечеру — весь город».

— Идите, девочки, — сказала миссис Тэннер. — Кто-то мерзко подшутил над мистером Джуэттом, отвратительно, подло, и вы не должны об этом никому рассказывать. Ни слова. Поняли?

— Да, миссис Тэннер, — послушно произнесла Эрин Мак-Авой; но совершенно очевидно, что не пройдет и трех минут, как она будет докладывать своей лучшей подруге Донне Бьюли, что кабинет мистера Джуэтта украшен фотографиями мальчиков, на которых кроме тяжелых металлических браслетов нет ничего.

— Да, миссис Тэннер, — также немедленно согласилась Дарлин Викери, но нет сомнений, что через пять минут она будет рассказывать своей лучшей подруге, Натали Прист, то же самое.

— Теперь идите, — сказал Брион Мак-Гинли. Он старался, чтобы голос звучал строго, но от страха охрип. — Идите же.

Девочки убежали, взмахнув подолами красных юбочек над костлявыми коленками.

Брион медленно повернулся к Фрэнку.

— Я думаю… — начал он, но Джуэтт, не обратив на него ни малейшего внимания, словно во сне прошел в свой кабинет. Закрыв за собой дверь с табличкой ДИРЕКТОР, он принялся медленно подбирать журналы.

«Почему бы тебе не объясниться с ними?» — взывал разум. Но он игнорировал этот разумный призыв, так как гораздо яснее звучал голос из самой глубины души, не голос, а инстинкт самосохранения, который подсказывал, что в этот самый момент он, Фрэнк, наиболее уязвим. Если он заговорит с ними, попробует только объяснить, то сам подпишет себе приговЬр, сам себя повесит, и так высоко, как повесили когда-то Хамэна[18].

Элис стучала в дверь. Фрэнк не слышал ее стука, продолжая, как истукан, бродить по кабинету и подбирать журналы, журналы, которые он собирал в течение девяти лет, выписывал их из разных отдаленных уголков штата и получал на почтовом отделении в Гейтс Фоллз, всякий раз опасаясь, что его застукает полиция штата или почтовая инспекция и свалится на его несчастную голову как целая тонна кирпичей. Никто ни разу не обнаружил его. И вот теперь…

«Да они не поверят, что это твои журналы, не позволят себе в это поверить, — успокаивал голос разума, — такое открытие было бы слишком вразрез с укладом их провинциальной тихой и размеренной жизни. Вот возьмешь себя в руки и разберешься с этим вопросом». Но… кто мог такое натворить? Кто?! (Фрэнк ни разу не задал себе вопрос: зачем, во имя всего святого, он приносил эти журналы сюда, почему из всех возможных потайных мест выбрал именно свой рабочий кабинет?).